Ароматная жареная курочка, уже не пытающаяся никуда улететь (а вы бы пытались улететь, если у вас перебиты крылья в четырех местах, а лапы намертво прикручены лапшой к тарелке, да еще и вилка воткнута в живот!?). Стоит только слегка надавить лезвием ножа, и сладко хрустнет поджаристая корочка, и можно терзать беспомощное сладкое мясо.
Горка жареной картошки, подвергнутая жестоким пыткам, а затем безжалостно распростертая на тарелке. Сначала с нее, живой и верещащей от ужаса и боли, сдирали кожу. Медленно, аккуратно, чтобы не осталось ни единого кусочка. Потом остро отточенное лезвие вонзалось с хрустом, от которого стынет кровь в жилах, в беспомощно белеющую картошку, терзая, кромсая. И, наконец, ее бросили в раскаленное масло. Покрытая ожогами картошка уже не могла кричать. Лишь биться в конвульсиях, настолько сильных, что ее выбрасывало из сковородки. Но черная лопаточка, перемешивающая искромсанное тело, невозмутимо перехватывала израненные содрогающиеся кусочки плоти и возвращала обратно в пекло, либо отшвыривала в помойное ведро. И сыпалась откуда-то сверху соль, растравляя раны, умножая боль.
© Shu A’esh A'enn Kaa.
Садисты эти кулинары! Хуже вивисекторов! Я в восхищении!